Неточные совпадения
Эта искусная
игра повела к тому, что, когда Алина перестала петь, невидимые руки, утомившие ее,
превратились в сотни реальных, живых рук, неистово аплодируя, они все жадно тянулись к ней, готовые раздеть, измять ее.
— Возвращаясь к Толстому — добавлю: он учил думать, если можно назвать учением его мысли вслух о себе самом. Но он никогда не учил жить, не учил этому даже и
в так называемых произведениях художественных,
в словесной
игре, именуемой искусством… Высшее искусство — это искусство жить
в благолепии единства плоти и духа. Не отрывай чувства от ума, иначе жизнь твоя
превратится в цепь неосмысленных случайностей и — погибнешь!
Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась
игра сомнений, печали, испуга; но редко тревога эта застывала
в форме определенной идеи, еще реже
превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала
в апатии или
в дремоте.
Политический вопрос с 1830 года делается исключительно вопросом мещанским, и вековая борьба высказывается страстями и влечениями господствующего состояния. Жизнь свелась на биржевую
игру, все
превратилось в меняльные лавочки и рынки — редакции журналов, избирательные собрания, камеры. Англичане до того привыкли все приводить, к лавочной номенклатуре, что называют свою старую англиканскую церковь — Old Shop. [Старая лавка (англ.).]
Наконец, на дом их стали целою оравою наезжать «владельцы троек удалых и покровители цыганок»; пошла
игра, попойки, ночной разврат, дневное спанье, и дом
превратился в балаган коренской ярмарки.
Жизнь мальчика катилась вперед, как шар под уклон. Будучи его учителем, тетка была и товарищем его
игр. Приходила Люба Маякина, и при них старуха весело
превращалась в такое же дитя, как и они. Играли
в прятки,
в жмурки; детям было смешно и приятно видеть, как Анфиса с завязанными платком глазами, разведя широко руки, осторожно выступала по комнате и все-таки натыкалась на стулья и столы, или как она, ища их, лазала по разным укромным уголкам, приговаривая...
И Мне было так весело — и литавры так зазывно звучали, и клоуны так забавно кувыркались и делали глупости, — и Я так люблю бессмертную
игру, что Я сам пожелал
превратиться в актера…
Тогда
в газетах сохранялся прекрасный обычай — давать театральные фельетоны только один раз
в неделю. Поэтому критика пьес и
игры актеров не
превращалась (как это делается теперь)
в репортерские отметки, которые пишут накануне, после генеральной репетиции или
в ту же ночь,
в редакции, второпях и с одним желанием — поскорее что-нибудь сказать о последней новинке.
Если бы не эта съедавшая его претензия, он для того времени был, во всяком случае, выдающийся актер с образованием, очень бывалый, много видевший и за границей, с наклонностью к литературе (как переводчик), очень влюбленный
в свое дело, приятный, воспитанный человек, не без юмора, довольно любимый товарищами. Подъедала его страсть к картежной
игре, и он из богатого человека постарался
превратиться в бедняка.
Пятнадцать лет тому назад он не знал счета своим миллионам, теперь же он боялся спросить себя, чего у него больше — денег или долгов? Азартная биржевая
игра, рискованные спекуляции и горячность, от которой он не мог отрешиться даже
в старости, мало-помалу, привели
в упадок его дела, и бесстрашный, самонадеянный, гордый богач
превратился в банкира средней руки, трепещущего при всяком повышении и понижении бумаг.
Он часто играл
в игру Генриха IV, то есть
превращался в лошадку, бегал на четвереньках, ржал, брыкал.
Не имея возможности выслеживать государя Александра Павловича
в его Капуе, то есть на даче у Нарышкиных, граф Алексей Андреевич
в то время, когда государь проводил время
в обществе Марьи Антоновны, то беседуя с нею
в ее будуаре, то
превращаясь в послушного ученика, которому веселая хозяйка преподавала
игру на фортепиано, то прогуливаясь с нею
в ее раззолоченном катере по Неве,
в сопровождении другого катера, везшего весь хор знаменитой роговой музыки, царский любимец нашел, однако, способ не терять Александра Павловича из виду даже и там, куда сам не мог проникнуть.